Неточные совпадения
И действительно, стало как будто легче. Попробовал также поменьше есть, чтобы ослабеть еще, но, несмотря на отсутствие чистого воздуха
и упражнений, аппетит был очень велик, трудно было сладить,
съедал все, что приносили. Тогда начал делать так: еще
не принимаясь за еду, выливал
половину горячего в ушат;
и это как будто помогло: появилась тупая сонливость, истома.
Есть ему
не хотелось, но когда снизу, из столовой «Эврика», принесли обед, он принудил себя
съесть несколько ложек красного борща, отдававшего грязной кухонной тряпкой,
и половину бледной волокнистой котлеты с морковным соусом. После обеда ему захотелось пить. Он послал мальчишку за квасом
и лег на кровать.
Уже давно ему доказали, что он
не имеет права пренебрегать своим здоровьем,
и его питали постными, но здоровыми кушаньями. Он употреблял их мало, но гораздо больше, чем прежде,
и часто ел с особенным удовольствием, а
не так, как прежде, с отвращением
и сознанием греха. Так это было
и теперь. Он поел кашку, выпил чашку чая
и съел половину белого хлеба.
— Жирно, брат,
съест! — возразил Патап Максимыч. — Нет, Яким Прохорыч, нечего нам про это дело
и толковать.
Не подходящее, совсем пустое дело!.. Как же это? Будь он хоть патриарх, твой Софрон, а деньги в складчину давай, коли барышей хочешь… А то — сам денег ни гроша, а в
половине… На что это похоже?.. За что?
Обед стоил полтину; Семен Иванович употреблял только двадцать пять копеек медью
и никогда
не восходил выше,
и потому брал по порциям, или одни щи с пирогом, или одну говядину; чаще же всего
не ел ни щей, ни говядины, а
съедал в меру ситного с луком, с творогом, с огурцом рассольным или с другими приправами, что было несравненно дешевле,
и только тогда, когда уже невмочь становилось, обращался опять к своей
половине обеда…
Но, приметив синий мундир, стал в тупик
и, проворчав Густаву свое обычное: «Teppe омикуст» [Доброе утро.], спешил обогнать постояльца, который
не только
не кивнул ему, но, казалось, так ужасно на него посмотрел, как бы хотел его
съесть. Густаву было
не до привета людей, чуждых ему: одна в мире занимала его мысли
и сердце. Он прошел уже более
половины пути до Гельмета, как вдруг кто-то назвал его по имени.
Сейчас, в столовой, посмотрел я на сухарик, который мамаша подносила ко рту,
и подумал: а что будет с этим сухариком, если вдруг сказать: Павлуша убит!
И мне так ясно представилось, как валяется на полу
половина этого несчастного сухарика, даже место на полу увидел, где он лежит,
и как потом подберет его Анисья
и съест, ничего
не зная.